Воронеж. От чёрного юмора до белого кваса
Местами похожий на Ленинград и на Тбилиси, Воронеж во многом себе на уме. Район с «петровскими» дубами в три-четыре обхвата, начавшими шелестеть, возможно, еще до рождения будущего первого императора, называется Берёзовая роща. На Крутой улице нумерацию домов завернули так, что и с бутылкой не разберешься. А на только что построенном линкоре можно отправиться разве что в историю…
В прошлую прогулку мы остановились около управления ЮВЖД. В Воронеже есть еще один видный памятник той эпохи — сталинская высотка, жилой дом на Девицком выезде, неподалеку от комплекса учебных корпусов и общаг инженерно-строительного института. Здание достраивали в разгар борьбы с «излишествами» и проект укоротили, но до конца прошлого века оно оставалось самым многоэтажным в городе. А на прилегающей территории до Великой Отечественной было кладбище, сразу после войны могильными плитами с него выкладывали улицы-лестницы и бутили фундаменты новостроек по соседству. Позже на месте погоста разбили парк (его народное название ЖиМ — «Живые и Мертвые» — теперь употребляется как официальное) и соорудили цирк. Но летающих крокодилов и прочую дрессированную живность редко привозят на гастроли в Воронеж, хоть это и родина великого Анатолия Дурова, даже домик, где тот жил, сохранился. Говорят, зверью, особенно хищному, не нравится арена «на костях».
Морально устойчивая культура и улица особняком
Кавээнщики из Воронежского инженерно-строительного (ВИСИ), к слову, одними из первых оседлали успех на телевизионной волне «перестройки». Но они еще ходили пешком под стол, когда по стране пошла гулять местная переделка известного армейского анекдота, звучавшая так: «Лучше иметь сына-ефрейтора в стройбате, чем дочь-проститутку в Воронеже».
С чувством юмора дружили и отцы города.
В конце 1980-х, еще при Вадиме Игнатове, на заседании бюро обкома партии рассматривали вопрос о представлении к званию заслуженного работника культуры РСФСР Фёдора Бдюкина, основателя и первого директора музея Хреновского конезавода. Вадим Николаевич дочитал характеристику до «Политически грамотен, морально устойчив» и посмотрел на заведующего отделом культуры Синицына: «Ты писал?» — «Наш отдел». — «Ты хоть читал, что написано? Морально устойчив. Человеку хорошо за 70. Если бы он был морально неустойчив — это бы его красило!»
Игнатову было, с кого брать пример. Улица Помяловского до революции именовалась Семинарской, поскольку упиралась в соответствующее духовное заведение. Кто-то из первых большевистских руководителей Воронежа, возможно — сам председатель ревкома Алексей Моисеев, решил, что на фасадах на месте богоустремлённого названия лучше всего будет читаться фамилия автора «Очерков бурсы», ярого борца с поповщиной.
Раз уж вернулись на Помяловского, пройдем от любимого фонтана гопников мимо бывшей семинарии, пересечем проспект и, миновав Дом офицеров (известный до революции как Мариинская гимназия), прогуляемся по тенистой Комиссаржевской, чтобы свернуть на Никитинскую. Ещё в середине 1980-х эта улица почти на всем протяжении в 50 с лишним домов состояла из двух- и трехэтажных старинных особняков, но и на наш век осталось, на что посмотреть.
Самая колоритная на сегодня — Сакко и Ванцетти. Ее давно пора сделать пешеходной. Здесь сохранились добротные постройки начала XIX века, и минимум убогих сооружений нынешнего столетия. Над двухэтажными старинными домами высятся храмы: Алексеево-Воскресенский, главный в женской обители, и Введенский.
Столетний коньяк и почившая водка
Гости города хвалят краеведческий музей. Он обогатился раскопками в Костёнках (откуда родом наш канонический пращур, вылепленный Михаилом Герасимовым) и окрестностях. Находят всё: от костей мамонта до пивных бутылок XIX века. В антикварной лавке по соседству с краеведческим за «музейную» стеклотару просят от 1000 до 4000 рублей за единицу продукции (в зависимости от сохранности), можно поторговаться. Обходительному покупателю владелец магазина с удовольствием расскажет, как в подвале дома под снос нашли коньяк столетней выдержки, и еще десяток похожих историй.
Галерея имени Крамского — на любителя. Есть египетские древности, разнообразная коллекция фарфора, несколько колоритных полотен Елены Киселевой; собрание советской живописи познавательно, а понимающим может быть и увлекательно.
Самое унылое место Воронежа — как ни странно, набережная, на всем протяжении от Северного моста до Вогрэсовского. Светлое место — Адмиралтейская площадь с Успенской церковью XVII века, самой старой в Воронеже, и пришвартованным кораблем-музеем «Гото предестинация», сданной в эксплуатацию девять лет назад действующей копией первого русского линкора. Дальше — диковатый пляж. После того, как на левом берегу построили завод электровакуумных приборов, а потом и «Электронику» (Воронеж — родина советского видеомагнитофона, в 1972-м посмотреть на него привозили Фиделя Кастро), горожане шутили, что в их водохранилище (до 1972 г. — реке) — вся таблица Менделеева. При этом рыбалка, особенно зимняя (на судака, на окуня), часто оказывалась удачной.
За полвека много чего утекло, так что даже площадь водной глади, согласно документальным источникам, уменьшилась, но купальный сезон на Воронежском море, по советской традиции, открывается 1 мая.